Алексей Волков - Время отмщения [HL]

Точно такая же, даже более грозная, картина была на нашей стороне. В смысле, в нашем родном мире. Насколько я знал, командование расположило там десантно-штурмовой батальон, усиленный танками и артбатареей. Если подумать, главная угроза исходила от всевозможных мятежников или их покровителей из Пакистана и ЦРУ, и потому местность перед Вратами превратилась в настоящую крепость.

Это у нас царила тишина, или почти тишина, а вот там… Даже становилось неловко — делаем одно дело, но мы в тишине и покое, остальные — под пулями и среди мин. Пусть никто из нас и не выбирал свою судьбу.

Отдаленность от местной столицы чувствовалась не только в укреплениях. Аборигены не помогали с обустройством у Врат, они вообще редко отдалялись настолько от городов, и потому третий батальон жил в палатках. На их фоне выделялись несколько модулей, и я привычно определил среди них штабной.

Фесенко, чуточку сутулый, черноволосый и пожилой по армейским меркам майор, встретил меня довольно далеко от входа.

Я, как положено, отрапортовал и остался ждать приказаний.

— Быстро вы дошли, — пожимая мне руку, отметил комбат-три.

— Никто не мешал, — я невольно улыбнулся.

Но мы действительно показали неплохую скорость, и я имел все основания быть довольным.

— Хорошо. У нас тут дня три назад постреливали. Какая-то банда пыталась добраться до Врат.

Я знал о случившемся еще в полку и тем не менее спросил:

— Большая?

— Фиг его знает! Но парочку минометов они имели. Теперь вряд ли сунутся еще раз. Убедились, что путь назад закрыт, а воевать при подобном соотношении им не с руки. Зато с другой стороны активизировались по полной. Не проходит недели без обстрелов. Я не говорю, что каждая вторая колонна прорывается с боем. Сейчас там выстраивают цепь застав, чтобы прикрыть дорогу.

Мы-то вошли сюда, практически не встретив по дороге сопротивления. Оставалось лишний раз отдать должное командованию и его умению планировать операции. Секретность была такой, что даже сорбозы, наши непутевые и довольно бездарные союзники, не знали ничего. Безжалостный опыт давно показал, что сказанное им довольно быстро становится известным нашим противникам, и потому вопреки сложившимся правилам никто не ведал о нашем перемещении. Лето — пора бесконечных операций. Как тут разобраться, куда идет та или иная воинская часть?

Но факты поневоле тревожили. Может, утечка все же произошла и теперь нам постараются перекрыть кислород?

Опасны даже не духи. Гораздо хуже те, кто стоит за ними. Враг действительно не дремлет. Если нашим геополитическим противникам станет известно о Вратах и о том, что расположено по другую сторону, может начаться такое, что нападение на колонны покажется детской забавой. Тогда уж точно мало не покажется!

— Ладно. Соловья баснями не кормят. Пошли, поговорим по-человечески.

— Сейчас, только распоряжусь насчет своих людей.

У каждого свой уровень. Я был бы поражен, если бы к столу меня пригласил комдив или хотя бы полкач, но от ротного до батальонного, в принципе, одна ступенька, и Фесенко может посидеть со мной, не роняя достоинства. Все-таки свежий человек в его гарнизонной жизни. Пусть он не чувствует себя заброшенным, напротив, вся связь с нашим миром проходит через него, зато и мы можем поделиться с ним теми новостями, которые иначе узнать просто неоткуда. Да и вообще, законы военного гостеприимства в далеких краях действуют с удвоенной силой.

Начштаба батальона, объявившийся тут же, помогает мне в моих делах. После чего взводные направляются в гости к местным взводным, Птичкина перехватывают коллеги-замполиты, прапора растворяются среди собратьев, а я с чистым сердцем направляюсь к комбату и его начштаба Сидякову.

Вдобавок мы все знакомы. Сейчас необходимость разделила батальоны, и все равно полк остается единым механизмом, а его офицеры — братьями по оружию.

Гостеприимно накрытый комбатом стол ломится от яств. Конечно, по воинским меркам. Тут и тушенка, и сухая колбаса, и шпроты, и маринованные огурчики. Венчает все это великолепие бутылка настоящей «Столичной».

Мы выпиваем за встречу. Водка хороша, это не привычный в последнее время самогон, который пьешь, а он упорно норовит устремиться обратно.

Я неторопливо сообщаю хозяевам последние полковые новости. Мы действительно один коллектив, и потому моим собеседникам интересны любые детали. В свою очередь, они рассказывают о местном бытии. Все, как всегда, словно находимся мы не в другом мире, а где-то в глубине необъятной России.

— Ученые-то что говорят? Какие-нибудь успехи намечаются? — интересуется Сидяков.

— Кто их знает? — пожимаю я плечами. — У них свои подписки. Насколько можно судить, пока дела идут не очень. Уровень слишком разный. Никакой антигравитации или чего-то в этом роде тут нет. Зато чрезвычайно развита электроника. Крохотная плата с ноготь величиной, а эффект больший, чем от всех наших шкафов, набитых транзисторами. То есть научиться пользоваться мы можем, а воспроизвести подобное — пока нет. На все требуется время.

— Ну, за успех ученой братии! — провозглашает Фесенко, и мы с чувством выпиваем чуть тепловатую водку.

Успех нашего пребывания здесь — это успех ученых, и лишь от них зависит, насколько будут оправданы наши жертвы.

Я попутно делюсь некоторыми услышанными соображениями о том, что местные власти стараются втянуть нас в свой конфликт.

— Знаем, — Фесенко переглянулся со своим начштаба. И поясняет: — У нас тут гостит спецназ. Они и просветили. Кстати, тоже переправили на ту сторону целый караван машин, уж не знаю с чем.

Понятно: раз уж мы здесь, то обязательно должны быть и группы грушников или кагэбэшников. У нас свои задачи, у них — свои. Они перед нами не отчитываются, хотя порою и сообщают что-то не очень секретное, что нам не мешало бы знать. Но зачем спрашивать меня, когда есть гораздо лучшие источники информации?

Фесенко хозяйски плещет водку в стаканы, и мы дружно встаем.

Третий тост…

После неизбежной паузы я рассказываю о посещении столицы и встречах с аборигенами.

— Такое впечатление, будто для них мы — дикари. Едва с пальмы слезли, — резюмирую я. — А сами — моральные уроды.

— О ком речь?

За разговором мы не расслышали стук в дверь, и сейчас созерцаем заглянувшего в комнату мужчину.

На нем обычная неопределенная форма с подполковничьими звездами на полевых погонах. Лицо у заглянувшего уверенное, хорошее такое лицо. Лишь мелькает в нем что-то знакомое.

— Разрешите? — запоздало спрашивает молодой для своего звания подполковник.